Софья Калятина: «Аркадий Северный был человек необыкновенный»
Аркадий Северный. В середине 70-х годов несколько лет его такой короткой жизни прошли рядом с семьей Калятиных: Дмитрием и Софьей. Со мной любезно согласилась побеседовать Софья Григорьевна Калятина. И если в большинстве публикаций о Северном идет речь о записях и концертах, то в ее воспоминаниях перед нами предстает Аркадий Северный – человек. Этим они и интересны. «Он был человек необыкновенный» – так начались рассказы Софьи Григорьевны о событиях, свидетелем и участником которых была она сама.
– С Аркадием мы были близко знакомы около двух лет. Родился он в Иванове, кончил школу, затем Лесотехническую академию в Ленинграде. Потом – армия… Когда он пришел из армии, то поступил работать в «Экспортлес». В отдел сбыта. И вот отсюда началось его нравственное падение как человека. Он был очень способный, очень умный, очень тонкий человек. Но здесь было так заведено, что когда начальник берет себе заместителя, то посылает его вместо себя везде. Именно Аркадий должен был ходить на все «мероприятия», всюду посылали его. И постепенно Аркадий начал пить. Несмотря на то, что там не могли не видеть, что парень спивается, его продолжали использовать. А потом поняли, что он уже и на работу может не выйти. Он упал. Упустили его. Началось его падение. Это еще до музыки. Тогда он музыкой не занимался. Я плохо знаю этот период… В это время Аркадий жил еще в семье с женой, тещей и тестем. Недалеко от нас – на Таллинской. Но пить-то он пил уже. И пил до такой степени, что ему однажды жена Валентина сказала: «Уходи». Аркадий был человек с полным отсутствием воли. То есть воля - сдержать свое слово, что-то сделать обещанное – этого в нем не было ни грамма. Просто как по волнам шел и потом у него в мыслях было только петь. Он мог не есть, ничем другим не заниматься… И когда жена сказала: «Уходи!» – он просто ушел. Тогда он одно время жил у Раменского. Я однажды побывала там – когда он уже жил у нас – ему позвонила какая-то девица и сказала: «Приезжай немедленно, а то я перережу вены!» – Я говорю: «Если ты поедешь туда – к нам не вернешься». – Он кричит: «Я не могу! Она перережет вены! Я не могу!» – «Хорошо, тогда поехали вместе». Вот там я и увидела компанию Раменского. Ну, это дом, конечно, не тот, где мог бы жить Аркадий… Потом он от Раменских ушел, где-то еще болтался.
И вот, в один прекрасный день я прихожу домой, а у нас сидит Аркадий, и Дима говорит: «Софа, разреши Аркадию пожить у нас. Я сейчас, – говорит – забрал его из кампании одной, чуть ли не воровской». И Аркадий стал жить у нас. Сначала они писались под гитару. Они много писали концертов, но мой муж продал все. У меня только одна осталась кассета, где мы вместе с ним поем песен пять. А как он меня петь-то тогда заставил! Песни записали без всякой подготовки. Был мой день рождения. И вдруг стали петь. А я в 14 лет в Ленинграде во время войны охрипла. Маме было тогда не до меня, к врачу меня не повели и я потеряла голос… Мы за столом сидим, поем. И вдруг: «Ну-ка, Димка, быстро магнитофон!» И никаких подготовок. Меня - на стул, Аркашку - на стул. Гитара. И первая песня: «У геркулесовых столбов». Я еще говорю: «Ничего не вышло…» И, главное, я ведь в первый раз запела после того как потеряла голос. Ну, раз первый раз получилось, Аркадий говорит: «Давай, попробуем еще». Написали слова на бумажку и так и записали несколько песен. Я помню, как ему написали из Одессы, что «пришли пленку, где ты поешь с этой бабой». Они не знали, что это я. После гитарных записей Дима стал приглашать ребят сюда… Но я почти всегда на работе была. Когда я была дома, то хоть что-то есть готовила… Аркадий пел, потом делали перерыв, садились за стол. А однажды я сказала: «Аркадий, когда это кончится? Ни копейки денег никто не дает!» Один раз подсчитала – они писали девять часов подряд! Я говорю: «Ребята, мне надо Аркадию костюм купить, посмотрите в чем он ходит? Вы не собираетесь дать хоть сколько-то денег?» – «Не вмешивайся не в свои дела». Ну, потом кто-то мне дал, насобирали рублей триста. Кто приезжал – я не знаю, в этом я не сильна, помню, что под пианино записывали… А первый раз запись была, когда он у нас еще не жил. Запись ту я помню, хотя и не присутствовала. Они отправили меня в дом отдыха, чтобы я ничего не знала.
В Сестрорецке, где мы жили на даче, Аркадия тоже записывали. Ждем Диму обедать. Накрыли на стол, сидим. И вдруг Дима заходит и говорит: «Сейчас я туда и обратно, мигом». А пришел на следующий день. Позвонили, что пришла электричка и на ней приехал Аркадий. И они куда-то пошли. Я тогда не интересовалась музыкальными делами, меня волновало только одно – как остановить его пьянки. Однажды ему стало совсем плохо. Мы вызвали врача. Аркадий почти ничего не ел, он долго у нас тогда по стеночке, прям, ходил. Договорились послать его в Москву, чтобы там лечиться. И вот надо было отправлять его сегодня вечером, а адрес у Сергея Маклакова – к кому потом пойти, к кому обратиться… Я звоню его жене: «Растормошите его, поезд ведь уходит! Как же мы пошлем его в Москву – к кому, как?» Как уж она умудрилась где-то найти у него в кармане адрес… В общем, посадили Аркашу в поезд и он поехал.
